Cornelis de Man (1621–1706) ~ The Chess Players ~

Cornelis de Man

(1621–1706)




The Chess Players



.







.

@темы: Cornelis de Man (1621–1706) 

---

Эдгар-Жермен-Илер де Га, или Эдгар Дега (фр. Edgar Degas) (19 июля 1834, Париж — 27 сентября 1917) — французский живописец,
один из виднейших и оригинальнейших представителей импрессионистского движения.




Monsieur et Madame Edouard Manet.







Madame Thodore Gobillard, ne Yves Morisot.




Portrait of James Tissot.




Portrait de Henri Valpinon un enfant avec gouvernante comme




Sulking




"Woman Seated on a Balcony, New Orleans" (Probably Mathilde Bell, ne Musson), 1872.




Portrt der Madame Ren de Gas


.

---

Полные версии пословиц и поговорок

Полные версии пословиц и поговорок

Знакомые с детства крылатые выражения, оказывается,
могут быть длинней и иметь совсем другой смысл.
Некоторые из тех пословиц и поговорок, которые известны нам много лет,
в оригинале были не совсем такими.
Или стали не совсем такими со временем. Устное народное творчество редко записывалось раньше и,
переходя от одного поколения к другому,
могло и лишиться какой-то части, и преобразиться семантически.
А иногда их значение меняли через века наши современники,
подгадывая под настроение или новые реалии.



В этом материале собрано 50 пословиц и поговорок, которые в действительности были длиннее или стали длинней совсем недавно.

Бабушка гадала, надвое сказала: то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет.

Бедность – не порок, а гораздо хуже.

В здоровом теле здоровый дух — редкая удача.



Везет как субботнему утопленнику — баню топить не надо.

Ворон ворону глаз не выклюет, а и выклюет, да не вытащит.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить.

Гол как сокол, а остер как топор.

Голод не тетка, пирожка не поднесет.

Губа не дура, язык не лопата.

Два сапога пара, оба левые.

Дураку хоть кол теши, он своих два ставит.

Девичий стыд – до порога, переступила и забыла.

Дорога ложка к обеду, а там хоть под лавку.

За битого двух небитых дают, да не больно-то берут.

За двумя зайцами погонишься – ни одного кабана не поймаешь.

Зайца ноги носят, волка зубы кормят, лису хвост бережет.

И делу время, и потехе час.

Комар лошадь не повалит, пока медведь не подсобит.

Кто старое помянет – тому глаз вон, а кто забудет — тому оба.

Курочка по зернышку клюет, а весь двор в помёте.

Лиха беда начало — есть дыра, будет и прореха.

Молодые бранятся – тешатся, а старики бранятся – бесятся.

На чужой каравай рот не разевай, пораньше вставай да свой затевай.

Не все коту масленица, будет и пост.

Не печалится дятел, что петь не может, его и так весь лес слышит.

Ни рыба, ни мясо, ни кафтан, ни ряса.

Новая метла по-новому метёт, а как сломается — под лавкой валяется.

Один в поле не воин, а путник.

От работы кони дохнут, а люди – крепнут.

Палка о двух концах, туда и сюда бьет.

Повторенье – мать ученья, утешенье дураков.

Пьяному море по колено, а лужа — по уши.

Пыль столбом, дым коромыслом, а изба не топлена, не метена.

Работа — не волк, в лес не убежит, потому ее, окаянную, делать и надо.

Расти большой, да не будь лапшой, тянись верстой, да не будь простой.

Рука руку моет, да обе свербят.

Рыбак рыбака видит издалека, потому стороной и обходит.

С пчелой поладишь – медку достанешь, с жуком свяжешься – в навозе окажешься.

Собака на сене лежит, сама не ест и скотине не дает.

Собаку съели, хвостом подавились.

Старый конь борозды не испортит, да и глубоко не вспашет.

Тише едешь – дальше будешь от того места, куда едешь.

У страха глаза велики, да ничего не видят.

Ума палата, да ключ потерян.

Хлеб на стол – и стол престол, а хл ни куска – и стол доска.

Чудеса в решете — дыр много, а выскочить некуда.

Шито-крыто, а узелок-то тут.

Язык мой – враг мой, прежде ума рыщет, беды ищет.




.

@темы: Полные версии пословиц и поговорок

---

Будкин Филипп Осипович



(1806-1850)







Мастерство портретиста Филиппа Осиповича Будкина (Буткина) было несомненным. И потому среди лиц, которые позировали ему, были люди не просто известные, а широко известные, в том числе и из императорской семьи. Учеником Академии художеств он в 1833 году за «Автопортрет» получил малую серебряную медаль. В 1835 — за «Портрет брата» большую серебряную медаль и звание свободного художника портретной живописи.









«Девушка перед зеркалом»







После окончания Академии талант живописца был быстро востребован. Он пишет среди прочих портреты Николая I (1837), влиятельного князя Н.И. Дондукова-Корсакова (1840), великого отечественного живописца К.П. Брюллова (1845). За «Портрет князя Н.И. Дондукова-Корсакова» Ф.О. Будкин удостаивается звания академика.











«Портрет князя Н.И. Дондукова-Корсакова»





Все же творчество Ф.О. Будкина не стало событием в русской портретной живописи 1830—1840-х годов. Она имела в это время высокие ориентиры в лице О. Кипренского, В. Тропинина, К. Брюллова, рядом с которыми находилась большая группа портретистов, сравнимых в отдельных работах с названными корифеями по таланту и мастерству. Живописец создал свои запоминающиеся портреты и этим вошел в русскую живопись, как вошли в нее сотни и тысячи живописцев, каждый из которых выполнял свою миссию в соответствии с отпущенным ему природой даром.









Портрет великой княгини Анны Павловны

---

5 стихотворений Маяковского о любви

5 стихотворений Маяковского о любви













Владимир Маяковский и Лиля Брик, август 1926



В этот день 19 июля 119 лет назад родился прославленный русский поэт Владимир Маяковский.

сегодня вспоминаем лучшие из его стихотворений о любви, самых искренних и трогательных.



***

Море уходит вспять

Море уходит спать

Как говорят, инцидент исперчен.

Любовная лодка разбилась о быт.

С тобой мы в расчете

И не к чему перечень

Взаимных болей, бед и обид.

Владимир Маяковский и Лиля Брик. Германия, 1918

***

Дым табачный воздух выел.

Комната —

глава в крученыховском аде.

Вспомни —

за этим окном

впервые

руки твои, исступленный, гладил.

Сегодня сидишь вот,

сердце в железе.

День еще —

выгонишь,

можешь быть, изругав.

В мутной передней долго не влезет

сломанная дрожью рука в рукав.

Выбегу,

тело в улицу брошу я.

Дикий,

обезумлюсь,

отчаяньем иссечась.

Не надо этого,

дорогая,

хорошая,

давай простимся сейчас.

Все равно

любовь моя —

тяжкая гиря, ведь —

висит на тебе,

куда ни бежала б.

Дай в последнем крике выреветь

горечь обиженных жалоб.

Если быка трудом уморят —

он уйдет,

разляжется в холодных водах.

Кроме любви твоей,

мне

нету моря,

а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

Захочет покоя уставший слон —

царственный ляжет в опожаренном песке.

Кроме любви твоей,

мне

нету солнца,

а я и не знаю, где ты и с кем.

Если б так поэта измучила,

он

любимую на деньги б и славу выменял,

а мне

ни один не радостен звон,

кроме звона твоего любимого имени.

И в пролет не брошусь,

и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь,

что тебя короновал,

что душу цветущую любовью выжег,

и суетных дней взметенный карнавал

растреплет страницы моих книжек...

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,

жадно дыша?

Дай хоть

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.

Владимир Маяковский и Лиля Брик, ноябрь 1921

***

Молнию метнула глазами:

Я видела —

с тобой другая.

Ты самый низкий,

ты подлый самый... —

И пошла,

и пошла,

и пошла, ругая.

Я ученый малый, милая,

громыханья оставьте ваши,

Если молния меня не убила —

то гром мне,

ей-богу, не страшен.

***

Уже второй,

должно быть, ты легла

А может быть,

и у тебя такое.

Я не спешу

и молниями телеграмм

мне незачем

тебя

будить и беспокоить.

***

Не смоют любовь

ни ссоры,

ни версты.

Продумана,

выверена,

проверена.

Подъемля торжественно стих стокоперстый,

клянусь —

люблю

неизменно и верно!

Подготовила: Юлия Дьяченко

19 июля 2012 14.15

 

@темы: 5 стихотворений Маяковского о любви

---

Франц Марк





Две женщины

1906

---

Владимир Владимирович Маяковский (7 (19) июля 1893, Багдади, Кутаисская губерния — 14 апреля 1930, Москва) — русский советский поэт.
Помимо поэзии ярко проявил себя как драматург, киносценарист, кинорежиссёр, киноактёр, художник, редактор журналов «ЛЕФ» («Левый Фронт»), «Новый ЛЕФ».

А ВЫ МОГЛИ БЫ?

Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочёл я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?

1913







ПОСЛУШАЙТЕ!

Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?

И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,

но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!

<1914>






ЛИЛИЧКА!

Вместо письма

Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в крученыховском аде.
Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступлённый, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.

День ещё —
выгонишь,
может быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.

Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Всё равно
любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.

Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят —
он уйдёт,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
царственный ляжет в опожаренном песке.

Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.

И в пролёт не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметённый карнавал

растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.

26 мая 1916, Петроград






Я СЧАСТЛИВ!


Граждане, 
 	у меня 
 		огромная радость. 
Разулыбьте 
 	сочувственные лица. 
Мне 
 	обязательно 
 		поделиться надо, 
стихами 
 	хотя бы 
 		поделиться. 
Я 
 	сегодня 
 		дышу как слон, 
походка 
 	моя 
 		легка, 
и ночь 
 	пронеслась, 
  		как чудесный сон, 
без единого 
 	кашля и плевка. 
Неизмеримо 
 	выросли 
 		удовольствий дозы. 
Дни осени — 
 	баней воняют, 
а мне 
 	цветут, 
		извините, — 
 			розы, 
и я их, 
 	представьте, 
 		обоняю. 
И мысли 
 	и рифмы 
 		покрасивели 
 			и особенные, 
аж вытаращит 
  	глаза 
 		редактор. 
Стал вынослив 
 	и работоспособен, 
как лошадь 
 	или даже — 
 		трактор. 
Бюджет 
 	и желудок 
 		абсолютно превосходен, 
 укреплен 
 	и приведен в равновесие. 
Стопроцентная 
 	экономия 
 		на основном расходе — 
и поздоровел 
 	и прибавил в весе я. 
Как будто 
 	на язык 
 		за кусом кус 
 кладут 
 	воздушнейшие торта — 
такой 
 	установился 
 		феерический вкус 
в благоуханных 
 	апартаментах 
 		рта. 
Голова 
 	снаружи 
  		всегда чиста, 
а теперь 
 	чиста и изнутри. 
В день 
 	придумывает 
 		не меньше листа, 
хоть Толстому 
 	ноздрю утри. 
Женщины 
 	окружили, 
  		платья испестря, 
все 
 	спрашивают 
 		имя и отчество, 
я стал 
 	определенный 
 		весельчак и остряк — 
ну просто — 
 	душа общества. 
Я 
  	порозовел 
 		и пополнел в лице, 
забыл 
 	и гриппы 
 		и кровать. 
Граждане, 
 	вас 
 		интересует рецепт? 
Открыть? 
 	или… 
 		не открывать? 
Граждане, 
 	вы 
 		утомились от жданья, 
готовы 
 	корить и крыть. 
Не волнуйтесь, 
 	сообщаю: 
 		граждане — 
 			я 
сегодня — 
 	бросил курить. 

[1929]









.

---

Огюст Ренуар “Сестры” (“На террасе”)
Из собрания Художественного института в Чикаго

“Сестры” - одна из вершин творчества Ренуара и популярнейшая композиция чикагского Художественного института. Второе название - “На террасе” - дал картине маршан и патрон импрессионистов Поль Дюран-Рюэль, ее первый и долголетний обладатель, с чем, по-видимому, согласился и автор, тем более, что его персонажи и в самом деле в родстве не состояли.

“Сестры”
1881 - 1882
Огюст Ренуар

Картина написана в Шату, который Ренуар считал “приятнейшим из всех парижских пригородов”. Ренуар и его друзья, запечатленные им в большом “Завтраке гребцов” (1880, Коллекция Филипс, Вашингтон), еще воспринимали Шату как идеальное место отдохновения. “Сестры” написаны на той же террасе гостиницы “Фурнеза”, что и “Завтрак гребцов”. Считается, что Ренуар начал “Сестер” в апреле 1881 года, когда писал критику Теодору Дюре: “я сражаюсь с деревьями в цвету, с портретами женщин и детей, и кроме этого не желаю ничего видеть...”.

Годом раньше художник писал на террасе ресторана “Фурнеза” другую девушку, трогательно хрупкую, но лишенную шарма новой модели (“Девушка на балконе”, собрание Кушинг). На этот раз Ренуар задумал более сложную композицию и поместил персонажей прямо у перил, обеспечивая лучшую структурную взаимосвязанность всех элементов. Ренуар включил даже неуклюжую кадку с цветами - как для контраста, так и ради большей устойчивости композиции.

Импрессионисты - художники света, и в “Сестрах” свет играет исключительно важную роль, сверкая на воде, переливаясь в россыпях цветов и листве за террасой, вспыхивая в бутоне на груди девушки и венке девочки и, наконец, застывая искрами в глазах обеих прелестных героинь. Светящаяся алая шляпа девушки, звучность цвета которой выразительно подчеркнута свежей зеленью фона, с первого момента приковывает любой взгляд к юному лицу, его чистому овалу, нежной коже, прекрасным глазам мечтательницы.

“Сестры” впервые были представлены публике на седьмой выставке импрессионистов весной 1882 года, вместе с такими шедеврами Ренуара, как эрмитажная “Девушка с веером”, “Девушка с кошкой” и “Ложа в Опере” (Институт Кларка, Уильямстаун), “Завтрак гребцов” (Коллекция Филипс, Вашингтон).

Кого изобразил художник в младшей “сестре” неизвестно, а для старшей позировала Жанна Дарло (1863 - 1914). Тогда ей было всего восемнадцать. Вскоре она поступила в театр Жимназ, где подвизалась в комедийных ролях второго плана. Фотографии красивой актрисы печатались неоднократно. Десятилетием позже Жанна Дарло дебютировала в Комеди-Франсез, но вскоре ушла со сцены. По-видимому, ее театральная карьера не сложилась так, как ей хотелось бы. Замуж она также не вышла, сделавшись содержанкой шоколадного фабриканта, а позднее влиятельного сенатора.

Особое свойство героинь ренуаровских картин состоит в том, что они похожи и не похожи на модель. Сравнивая их фотографии и портреты, понимаешь, что в живописи они неизмеримо привлекательнее. Картина Ренуара - это прежде всего живопись, а уже потом только мотив или персонаж. И его живопись всегда заключает образ возвышенный, но заведомо чуждый ходульности, так что художник мог позволить себе и юмор, и игру аллюзиями. Не учитывая этого, нельзя понять деталь в левом нижнем углу композиции, которую с первого взгляда можно принять за цветы. Логически такая деталь - корзина с разноцветными клубками шерсти, мало оправдана, поскольку действие картины происходит не в интерьере, а под открытым небом.

Полагают, что клубки шерсти появились как ответ Ренуара на инсинуации критики, сравнивавшей его живопись с вязанием. Один из его шедевров был назван “слабым эскизом, кажется, исполненным из шерсти различной расцветки”. А с другой стороны, о клубках шерсти остроумно напоминал Дега: “Ренуар... он может делать все, что захочет”. И добавлял, имея в виду совершенно не программный характер искусства своего коллеги: “Вы видели кошку, играющую с клубками разноцветной шерсти?”

.

---

Носир Хисроу

Носир Хисроу родился в 1004 году в Кабадияне. Бросил высокую государственную должность надзирателя над сбором налогов и отправился странствовать в поисках правды и справедливости. «Справедливость — венец мироздания», «ищущий находит» — были его жизненными девизами. Признал правдой карматскую (раннеисмаилитскую) ересь и стал страстным ее проповедником у себя на родине — Трансоксиане и Хорасане, выступая с разоблачением деспотизма правящей династии Сельджукидов и в защиту угнетенного люда. Гонимый, он был вынужден скрываться и умер в нищете после 1072 года (предположительно в 1088 году) в глухом памирском кишлаке Юмган (ныне территория Афганистана) на руках у своих восторженных почитателей, таджикских горцев-крестьян. В горьких раздумьях моих вся истомилась душа... В горьких раздумьях моих вся истомилась душа. Тщетно я людям внимал, мудрых возжаждав речей. Лгал мне и тот и другой, лгали глупец и слепец, Стал у пророка искать я указанья путей,— Но про Корана стихи тщетно я спрашивал всех, Молвить кому бы я смог: душу мне знаньем согрей! Дом я покинул тогда; бросил, в скитанья спеша, Сад, где пестрели цветы, тканей узорных пестрей. Лгал мне и тюрк, и араб, некто из Синда, индус, Старый румиец, и лгал так же мне сын твой, о Рей! Спрошен был мною в пути тот, кем не чтится творец, И манихей, и сабей, спрошен был мною еврей. Часто, на камни ложась, из облаков свой шатер Я мастерил и в глуши спал наподобье зверей. Я по горам проходил выше высокой луны, Спутником рыб по волнам несся я ветра быстрей. То я блуждал по пескам жарче горячей золы, То но стране, где зимой мрамора тверже ручей. То между осыпей шел, то вдоль потоков седых. То в бездорожье, в горах старого мира старей. То пред верблюдами брел, тяжко веревку влача, То, словно вьючная тварь, с ношею — мимо дверей, В город из города шел, всюду людей вопрошал, К берегу дальних земель плыл я по шири морей. В ПОРИЦАНИЕ СВЯТОШАМ Носир Хисроу О ищущий! Дойди до сердца всех явлений Без сердцевины нет ни знаний, ни умений. Лишь истину познав, о правде говори! Не знающий пути — не годен в главари. О, не влагай руки в неведомую руку, Чтобы, стремясь вперед, не колесить по кругу, У истины святой есть полунощный тать: Не вздумай же ему ты ноги лобызать. На рынке бытия воров шныряет свора. Так береги карман и в каждом бойся вора. Пройдет ли тот слепец дорогой до конца, Который вожаком берет себе слепца? Скорбящий! Отыщи поводыря такого, Чтоб для тебя нашел сочувственное слово. Во всей подлунной нет обиднее обид, Чем величать ханжу: «Священный Баязид!» Послушаешь иных — аллахова порода! А поразведаешь — ни племени, ни рода... Как драгоценный клад в развалинах зарыт, Так праведника дух под рубищем сокрыт. Из пыли и шипов па свет выходит роза. Не образ пред тобой: тут жизненная проза. В тени чинары тыква подросла... В тени чинары тыква подросла, Плетей раскинула на воле без числа, Чинару оплела и через двадцать дней Сама, представь себе, возвысилась над ней. «Который день тебе? И старше кто из нас?» — Стал овощ дерево испытывать тотчас. Чинара скромно молвила в ответ: «Мне — двести... но не дней, а лет!» Смех тыкву разобрал: «Хоть мне двадцатый день, Я — выше!.. А тебе расти, как видно, лень?.. «О тыква!—дерево ответило,— с тобой Сегодня рано мне тягаться, но постой, Вот ветер осени нагонит холода,— Кто низок, кто высок, узнаем мы тогда!» ДВУЛИЧИЕ Слова, которые пошли с делами врозь И жизнь в которые вдохнуть не удалось, На дыню «дастамбуй» похожи, как ни грустно: Она — красавица, душиста, но безвкусна... Благоразумному указываю путь: Игральным шариком иль мячиком не будь! Польстив играющим, в низкопоклонстве пылком Мяч обращен ко всем лицом, а не затылком. А ты не сей того, что пожинать не рад, Те не болтай слова, что самому претят. ДОБРОДЕТЕЛЬ Да будет жизнь твоя для всех других отрадой. Дари себя другим, как гроздья винограда. Но если нет в тебе такой большой души — То маленькая пусть сияет, как лампада. Не огорчай людей ни делом, ни словцом, К любой людской тоске прислушиваться надо! Болящих — исцеляй! Страдающих — утешь! Мучения земли порой жесточе ада. Ты буйство юности, как зверя, укроти, Отцу и матери всегда служи отрадой. Не забывай о том, что мать вспоила нас, Отец же воспитал свое родное чадо. Поэтому страшись в беспечности своей В их старые сердца пролить хоть каплю яда. К тому же — минет час: ты старцем станешь сам, Не нарушай же, брат, священного уклада. Итак, живи для всех. Не думай о себе,— И жребий твой блеснет, как высшая награда. АФОРИЗМЫ Не суди, о чем не знаешь,—правило простое: Промолчать гораздо лучше, чем сказать пустое. * Коль сам себе не хочешь накликать горя злого, Так прикуси язык свой, сдержись от злого слова. * Не гордись пустой хвалою, никогда льстецам не верь, Коль осмеянным не хочешь жить да каяться весь век. * Плачет, словно об увечье, о невежестве своем Оттолкнувший в детстве книгу и заблудший человек. * Слово с делом примири, чтоб уста и сердце впредь Не напомнили тебе позолоченную медь. * Глупостью на глупость не отвечай. Верностью предательство обличай. * Знанье — краса твоя; с нею ль равнять Купленный блеск драгоценной одежды. * Спорь с пустоловом и помни, что мир Тесная клетка лишь для невежды. * Мудрый, зная много, богачом слывет, Но богач не сможет мудрецом прослыть. * Знанием добудешь тысячи мечей, Но мечом не сможешь знания добыть. * Человек хорош, коль светел изнутри. На блистательную внешность не смотри. * Счастьем возможно ль гордиться, если оно С вечною силою знанья разлучено. * Человек велик бывает лишь умом и знаньем, А без них — неразличимы, бесприметны станем. * Ты взвешивай слово на точных весах. Бездумное слово — лишь ветер и прах. * Если человек ты родом, волчьей злости не таи. Не в ладу с высоким званьем низкие дела твои. * Желанное счастье послушно тому лишь, Кто ясному разуму чутко послушен. * Все трудное — легким в учении станет, Коль будешь с хорошею книгою дружен. * Ум рабу вручает дар свободы И подъемлет рухнувшие своды. * Ты в людях цени только нрав благородный, Не льстись на красу, не пленяйся нарядом. * Лишь знанье высоким достигни главенства Над всеми, с тобою сидящими рядом.

.

---

Жизнь никогда не повторяет себя.
Ваши готовые старые ответы в новой ситуации будут только мешать.

---

Семён Альтов

Семён Альтов (настоящее имя Семён Теодорович Альтшулер; родился в 1945 году) — советский и российский писатель-сатирик.


Цитаты


Говорят, что мы по-прежнему читаем больше всех в мире. Не уверен. Читают люди в общественном транспорте. Поскольку свободны руки и голова, все что-то листают и читают. Книжонки, книжки, газеты… Но когда мы говорим «самая читающая страна», мы подразумеваем под этим что-то высокое, что мы образованнее остальных. Сейчас с этим стало хуже, поскольку книг стало больше. Когда выбор был меньше, мы точно знали, что ту или иную книгу нужно прочесть за ночь и успеть отвезти её ещё в три дома. Чаще всего это была действительно хорошая литература. А сейчас разобраться, что тебе нужно, невозможно: все красиво, обложки такие аппетитные, что хочется их вылизывать языком.


Если в тире вы выбили пятьсот очков из ста возможных, вы везунок! Сзади стреляли в вас, а попали в мишень.

Если вам кажется, что все смотрят на вас косо, вы в Китае.

Если вы проснулись после сильного подпития, сначала ощупайте лицо. Убедившись, что это ваше лицо, можете его мыть, брить, поить и кормить. Ежели при ощупывании лица по невнятному мату вы поймёте, что это не ваше лицо — дело плохо.

Если вы три раза бросились с моста в реку и три раза промахнулись, — значит, не судьба.

Если человек родился под счастливой звездой — это надолго!

Если юноша приглашает девушку в филармонию, а уже потом ведёт домой, он или музыкант, или извращенец!


Обманывать старших нехорошо! Сначала надо вырасти, стать человеком!..

Одним даны крылья, чтобы прятать голову под крыло, а другим дана голова, чтобы летать. С крыльями или без. Крылья обязательно вырастут за время полета.

Остроумие — это наглость с высшим образованием.

Ощущение — это чувство, которое мы ощущаем, когда что-то чувствуем!



Тик-так, тик-так, тик… Так всю жизнь. И не было времени ни о чем подумать, потому что для «подумать» надо остановиться хоть на минуту!

То, чего когда-то не хватало как воздуха, теперь не замечаем, как воздух, которым дышим.

Тряси его до свадьбы как грушу, после свадьбы не вытрясешь ничего!

---

"Только этого мало". К 100-летию Арсения Тарковского

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало…

У многих знакомство с Арсением Тарковским начинается с этого стихотворения, причем обычно человек и не подозревает, что шлягер в исполнении Софии Ротару написан на стихи этого удивительно поэта…

«Тетрадь стихов таскал под мышкой»

Арсений Александрович Тарковский родился 25 июня 1907 года в Елисаветграде (ныне Кировоград) на Украине. Его отец, Александр Карлович, чрезвычайно образованный и талантливый человек, в молодости был народовольцем, несколько лет провел в тюрьме и ссылке и передал сыну «гремучую смесь» любви к языкам и бунтарского духа. Неудивительно, что в 1921 году Арсений чуть не попал под суд за «политическое» стихотворение в местной газете.

Узнав, насколько «круты чужие лестницы и горек чужой хлеб», через два года Арсений приехал в Москву; два года перебивался случайными заработками, а потом поступил на Высшие литературные курсы, где нашел учителя и старшего друга — поэта Георгия Шенгели. Вместе с Тарковским на курсах учились Даниил Андреев, Мария Петровых, Юлия Нейман, а также Мария Вишнякова, которая вскоре стала его женой.


Мерцая желтым язычком,
Свеча все больше оплывает.
Вот так и мы с тобой живем —
Душа горит и тело тает.

Это первое (не считая того, «политического») опубликованное в 1926 году стихотворение Тарковского. Увидеть свои стихи напечатанными ему доводилось редко: с одной стороны, его останавливала строгая требовательность к собственному творчеству, с другой — еще более строгая цензура…

«Все, что сбыться могло»

После закрытия Высших литературных курсов Тарковский по совету Шенгели писал в газете «Гудок» судебные очерки, фельетоны и басни. Работал он и на Всесоюзном радио, но после критики «сверху» за «мистику» сказал: «Какие вы все скучные!» — и ушел.

В 33-м Шенгели привлек Тарковского к переводам, дав молодому поэту и постоянный заработок, и возможность посмотреть страну во время «творческих командировок»: Киргизия, Крым, Кавказ…

Через несколько лет Тарковский встретил новую любовь — Антонину Бохонову. Сороковой год был ознаменован не только разводом и новым браком, но и долгожданным принятием в Союз писателей.

«Хорошо мне в теплушке»

Когда началась Великая Отечественная, Тарковский проводил семью в эвакуацию, а сам прошел военное обучение. Медкомиссия нашла его негодным, но после множества просьб в 42-м Тарковского зачислили военкором газеты «Боевая тревога». Как и в «Гудке», он писал заметки, частушки, басни… и даже на фронте находил вдохновение для «мирных», лирических стихов — «Белый день», «Ночной дождь», «На полоски несжатого хлеба…», «Четыре дня мне ехать до Москвы…» и других.

Немецкий автоматчик подстрелит на дороге,
Осколком ли фугаски перешибут мне ноги… —

написал он в 1942 году и будто напророчил: в декабре 43-го был ранен в ногу и перенес шесть ампутаций. А выйдя из госпиталя, узнал о смерти матери…

«Ах, восточные переводы, как болит от вас голова»

Война закончилась, и жизнь продолжалась. В послевоенный год Тарковский отбирал стихи для своей книги, а в 46-м получил сигнальный экземпляр. Но уже готовый сборник так и не попал в печать: постановление ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград» лишила Анну Ахматову (с которой он познакомился в доме Шенгели!) и Тарковского своего голоса, оставив одну возможность для работы — переводы.

Но даже эта нива не всегда давала урожай: в конце сороковых ЦК КПСС поручил Тарковскому перевести юношеские стихи Сталина в качестве подарка к 70-летию, но «вождь народов» отверг идею книги, и она рассыпалась.

В те же годы Тарковский расстался со второй женой и был очень угнетен, но его спасли все те же «восточные переводы»: Туркменистан подарил ему работу и знакомство с Татьяной Озерской — она стала его секретарем, а потом и супругой.

Тарковский писал «в стол», но не жаловался на «нелегкую долю»: он свято чтил память тех, кому повезло гораздо меньше, и в 1962–1963 годах дописывал цикл стихов «Памяти Марины Цветаевой», начатый еще в 1941-м, сразу после ее смерти. В нем сквозит гнетущая вина живого перед мертвыми, преследовавшая Тарковского долгие годы.

«Не для того ли мне поздняя зрелость»

Первая книга Тарковского — «Перед снегом» — вышла лишь в 1962 году. Поэту было уже 55, но его «дебют» совпал со всемирным дебютом его сына: режиссер Андрей Тарковский получил Главный приз Венецианского фестиваля за фильм «Иваново детство».

Шестидесятые вообще можно назвать периодом «акмэ», жизненного и творческого расцвета Тарковского: его книги выходили одна за другой, он выступал на вечерах поэзии, вел литстудию при Московском отделении Союза писателей…

5 марта 1966 года умерла Ахматова, с которой его крепко сдружили общее призвание и годы вынужденного молчания: они часто делились написанным, были друг другу внимательными читателями и строгими критиками. Тарковский сопровождал тело Анны Андреевны в Ленинград, выступал на ее панихиде и создал цикл «Памяти Ахматовой».

Из воспоминаний Тарковского: «Мир Ахматовой научит нас душевной стойкости, честности мышления, способности к широте охвата явлений, полноте чувств, благородству духа, умению сгармонизировать себя и мир — чертам того Человека, которым каждый из нас… стремится стать. Будущее уже выразило себя в стихах «поздней», навсегда молодой Ахматовой, потому что поэты не знают старости».

«На тебя любая строчка точит нож в стихах твоих»

Подтверждая сказанное, поэт и переводчик, несмотря на возраст, продолжал активно работать. Семидесятые — годы официального признания Тарковского: новые книги, награды…

Но жизнь преподносила и новые испытания: в 1982 году Андрей Тарковский уехал в Италию работать над фильмом «Ностальгия» и отказался вернуться в СССР. Арсений Александрович писал сыну: «Русский художник должен жить и работать на родине, вместе со своим народом переносить все тяготы, выпавшие ему на долю». Возможно, эти слова оказались пророческими: в конце 1986 года Андрей умер.

В подготовке сборников «От юности до старости» и «Быть самим собой» в юбилейном 1987 году Тарковский уже не участвовал из-за болезни. 27 мая 1989 года его, как и мать и Андрея, унес рак.

Но даже ушел Арсений Тарковский как поэт, срифмовав смерть с рождением: крестили его в Преображенской церкви, а отпевали — в храме Преображения Господня в Переделкине…

Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово. (1977)

 

---

Арсений Тарковский



ЖИЗНЬ, ЖИЗНЬ

I

Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.



II

Живите в доме - и не рухнет дом.
Я вызову любое из столетий,
Войду в него и дом построю в нем.
Вот почему со мною ваши дети
И жены ваши за одним столом,-
А стол один и прадеду и внуку:
Грядущее свершается сейчас,
И если я приподымаю руку,
Все пять лучей останутся у вас.
Я каждый день минувшего, как крепью,
Ключицами своими подпирал,
Измерил время землемерной цепью
И сквозь него прошел, как сквозь Урал.

III

Я век себе по росту подбирал.
Мы шли на юг, держали пыль над степью;
Бурьян чадил; кузнечик баловал,
Подковы трогал усом, и пророчил,
И гибелью грозил мне, как монах.
Судьбу свою к седлу я приторочил;
Я и сейчас в грядущих временах,
Как мальчик, привстаю на стременах.

Мне моего бессмертия довольно,
Чтоб кровь моя из века в век текла.
За верный угол ровного тепла
Я жизнью заплатил бы своевольно,
Когда б ее летучая игла
Меня, как нить, по свету не вела.



РУКОПИСЬ

А.А.Ахматовой

Я кончил книгу и поставил точку
И рукопись перечитать не мог.
Судьба моя сгорела между строк,
Пока душа меняла оболочку.

Так блудный сын срывает с плеч сорочку,
Так соль морей и пыль земных дорог
Благословляет и клянет пророк,
На ангелов ходивший в одиночку.

Я тот, кто жил во времена мои,
Но не был мной. Я младший из семьи
Людей и птиц, я пел со всеми вместе

И не покину пиршества живых -
Прямой гербовник их семейной чести,
Прямой словарь их связей корневых.



Я учился траве, раскрывая тетрадь,
И трава начинала, как флейта, звучать.
Я ловил соответствие звука и цвета,
И когда запевала свой гимн стрекоза,
Меж зеленых ладов проходя, как комета,
Я-то знал, что любая росинка - слеза.
Знал, что в каждой фасетке огромного ока,
В каждой радуге яркострекочущих крыл
Обитает горящее слово пророка,
И Адамову тайну я чудом открыл.

Я любил свой мучительный труд, эту кладку
Слов, скрепленных их собственным светом, загадку
Смутных чувств и простую разгадку ума,
В слове п р а в д а мне виделась правда сама,
Был язык мой правдив, как спектральный анализ,
А слова у меня под ногами валялись.

И еще я скажу: собеседник мой прав,
В четверть шума я слышал, в полсвета я видел,
Но зато не унизив ни близких, ни трав,
Равнодушием отчей земли не обидел,
И пока на земле я работал, приняв
Дар студеной воды и пахучего хлеба,
Надо мною стояло бездонное небо,
Звезды падали мне на рукав.




.

---

25 июня 1969 г. — 43 года назад создана рок-группа «Машина времени».

• 
  
  25 июня 1969 г. — 43 года назад создана рок-группа «Машина времени».
  
  В 1968 году Андрей Макаревич со своими одноклассниками организовал самодеятельную рок-группу «The Kids».
  
  В 1969 году она стала называться «Time Machines» («Машины Времени»),
  
  причем песни исполнялись на английском языке.
  
  В 1973 году название было изменено на единственное число – «Машина времени»,
  
  которым и остаётся до сих пор.
  
  
  
  
  
  Андрей Вадимович Макаревич
  
  
  Я в сотый раз опять начну с начала,
  
  Пока не меркнет свет, пока горит свеча…
  
  
  ***
  
  Среди всего, что в нас переплелось,
  
  Порой самодовольство нами правит.
  
  "Казаться или быть?" — вот в чем вопрос,
  
  Который время человеку ставит.
  
  Считаться кем-то, или кем-то быть?
  
  Быть смелым, или делать вид, что смелый?
  
  Ты жертвовал, творил, умел любить,
  
  Или об этом лишь вещал умело,
  
  Робея самому себе признаться,
  
  К чему стремишься: быть или казаться?..
  
  Что стоит жизнь в довольстве иль покое,
  
  Когда ее пытаются лепить,
  
  Фальшивя переделанной строкою...
  
  Легко казаться. Очень трудно быть...
  
  
  ***
  
  При всем своем к закону уваженьи,
  
  По улицам хожу не так, как все:
  
  Поправ собой все правила движенья,
  
  По встречной пешеходной полосе.
  
  Тому я вижу лишь одну причину,
  
  Простую, как колумбово яйцо:
  
  Идя в потоке, видишь только спины,
  
  Идя навстречу, смотришь всем в лицо…
  
  
  ***
  
  В добрый час, друзья, в добрый час,
  
  Наши дни — не зря эти дни.
  
  Я вас жду, я помню о вас,
  
  Знаю я, что мы не одни.
  
  
  
  
  
  
  
  .

@темы: Андрей Вадимович Макаревич 25 июня 1969 г. — 43 года назад создана рок-группа «Машина времени».

---

Марк Аврелий

Мысли мудрых людей на каждый день


Да будет каждая утренняя заря для вас как бы началом жизни, а каждый закат солнца как бы концом ее, и пусть каждая из этих коротких жизней оставляет по себе след любовного дела, совершенного для других, доброго усилия над собой и какого-нибудь приобретенного знания.

Джон Рескин


Если твое самолюбие страдает при воспоминании о том, что в былое время ты пренебрегал мудростью, не жил, как живут мудрецы, и едва ли стяжаешь себе славу мудреца, то не тужи об этом. Если ты не прослывешь за мудреца, тем лучше. Будь доволен, если можешь теперь, сейчас же, начать жить так, как того требует совесть твоя.

Марк Аврелий

@темы: Мысли мудрых людей на каждый день

---

Вернись, я все прощу!

Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений


Буква В


Вернись, я все прощу!



Название романса (1900-е гг.), написанного композитором Борисом Прозоровским на стихи поэта Владимира Яковлевича Ленского (1877— 1926):



Вернись, я все прощу:

Упреки, подозренья,

Мучительную боль

Невыплаканных слез...



Шутливо-иронический призыв к примирению и согласию.



.

@темы: Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений

---

Вильям-Адольф Бугеро (William-Adolphe Bouguereau)

Вильям-Адольф Бугеро
(William-Adolphe Bouguereau), французский живописец, крупнейший представитель салонной академической живописи.

Родился 30 ноября 1825 года в городе Ла Рошель. Изучал живопись в Королевской школе изящных искусств.
По окончании школы получил главный приз - поездку в Италию.
По возвращении из Рима некоторое время занимался росписью фресок в стиле итальянского Возрождения в домах французских буржуа.
Собрав необходимый капитал, окончательно посвятил себя любимому делу - академической живописи. Карьера Бугеро,
как академического живописца, сложилась довольно успешно, он пользовался признанием и благосклонностью критиков
и выставлял свои картины в ежегодных парижских салонах на протяжении более чем пятидесяти лет.







Бугеро Адольф Вильям. Bacchante 1894


Его картины на исторические, мифологические, библейские и аллегорические сюжеты были композиционно тщательно выстроены
и кропотливо выписаны, вплоть до мельчайших деталей.
Наиболее известные полотна - “Триумф мученицы”, 1854; “Ореады”, 1857; “Рождение Венеры”, 1879; “Нимфы и Сатир”, 1881;
“Молодость Бахуса”, 1884.




Бугеро Адольф Вильям. Art and Literature (1867) Arnot Art Museum






Бугеро Адольф Вильям. 1859 charity


Главная ретроспективная выставка его работ открылась в Париже в 1984 году, затем была показана в Монреале,
Хартфорде и Нью-Йорке.




Бугеро Адольф Вильям. 1873 fileuse eo priv


Умер Бугеро 19 августа 1905 года в своем городе Ла

@темы: Вильям-Адольф Бугеро (William-Adolphe Bouguereau) французский живописец, крупнейший представитель салонной академической живописи.

---

Габриэль Сидони Колетт (фр. Sidonie Gabrielle Colette, 1873 — 1954) — французская писательница.


Цитаты


Когда тебя любят, не сомневаешься ни в чем. Когда любишь сам, во всем сомневаешься.

Отсутствие ревности — куда более непростительная мужская ошибка, чем ее наличие.

Счастье вдвоём — это время твоего сна и моего бодрствования.

Я была счастливой, и жалею лишь о том, что осознала это только сейчас.

Романы о любви пишут тогда, когда ее нет.

Открыв взор, она словно обнажалась вся.

Нет крепче сна, чем сон в своей постели.

Отказываясь от беседы с журналистами, можете быть уверены: пообщавшись с ними впервые, вы увидите репортаж о разговоре на первой полосе издания.

Жизнь — странная вещь: мы все время на глазах у других людей, но увидеть нас такими, какие мы действительно есть, они не смогут за все время жизни.

Действие, не принесшее радости, — и есть ошибка.

Свой преклонный возраст мы осознаем лишь у порога смерти.

Для женской молодости сельская жизнь куда страшнее, чем светская.

Меня не порицают? Значит, годы уже не те.

Детский интерес — куда более ценная награда, чем занятие депутатского поста. Получить эту награду не легче.

Женские и мужские возможности примерно равны. Лишь в туалетной комнате положение различается.

Думая о своем великом уме, женщина добивается равноправия. Обладая умом, добиваться его она не станет.

Мужская логика не слишком постижима: уверяя, что женщинам нужно только одно, они постоянно надеются, что новой женщине понадобится другое.






<

---

Габриель Колетт Театральный роман

Габриель Колетт

Театральный роман

Эта женщина меньше всего напоминает маститого классика литературы, но именно ей из всех француженок, бравших когда-либо в руки перо, отведено это почетное место. В компании со знаменитыми подругами по ремеслу — Маргаритой Наваррской, Мари Мадлен де Лафайет, госпожами де Сталь и Жорж Санд, Сидони-Габриэль Колетт уверенно лидирует.

Ее романы, захватившие читателя на заре XX века, по сей день оставляют его все в том же плену. И это неудивительно: Сидони Колетт удалось невероятно трудное — писать не по-писательски. Этот ее редчайший дар отмечал старейшина французской литературы Ролан Доржалес: «К счастью для читателя, Колетт рано поняла, что высшая изысканность в простоте». «Не принадлежав ни одной из литературных школ, сбежав от них, как сбегают из школы ребята, она всем этим школам утерла нос», — писал о Сидони Колетт Жан Кокто.

Кажется, самым легким из всего, чем она занималась в своей жизни, оказалось именно писательство. Однажды Колетт воскликнула: «Какая у меня была прекрасная жизнь! Жаль только, что я не поняла этого раньше». Представим ее совсем молоденькой, чтобы стали ясны истоки этого ее непонимания.



В восемнадцать лет самым примечательным в Сидони Колетт считалась ее коса длиной 1 метр 58 сантиметров. Маленькой нимфой бургундских лесов — вот кем показалась она элегантному парижскому беллетристу, случайно оказавшемуся в уютном провинциальном доме семейства Колетт. Лысеющему ловеласу и краснобаю Анри Готье-Вилларсу, писавшему под псевдонимом Вилли, не потребовалось много усилий для того, чтобы смутить покой 20-летней девушки. Сюжет, развивавшийся в почти онегинском русле, имел все-таки иной финал: столичный щеголь повел влюбленную пейзанку к алтарю.

Жену он стал называть Колетт, превратив ее фамилию в имя, весьма распространенное среди француженок.

Первые парижские месяцы поначалу показались ей счастливым сновидением, но ему было суждено довольно скоро прерваться. Колетт гордилась талантами мужа.


Но вскоре она узнает, что на него работает целая команда литературных «негров», которым он платит жалкие гроши. Ей же не перепадает и этого. Анри оказался скупым и мелочным. Вечно сидящая в одиночестве Колетт донашивает скромные бургундские платья и не смеет просить за обедом сладкого. В довершении ко всему ей неожиданно становится известно, что муж изменяет ей направо и налево. Степень ее отчаяния не поддавалась описанию. Примчавшаяся в Париж мать нашла Колетт на грани безумия. Несколько месяцев она провела в лечебнице, врачи боялись не только за ее разум, но и за жизнь. Но молодость и деревенская закалка спасли Колетт.

Самым же печальным было то, что она с маниакальным упорством продолжала любить мужа, изыскивая всяческие аргументы для его оправдания. В результате неверный был совершенно прощен и смиренно сопровождал быстро выздоравливавшую жену в поездке к морю. Здесь, бродя с нею по побережью, Анри с его чутким писательским слухом уловил живую прелесть языка, которым та рассказывала ему от нечего делать о своей прежней школьной жизни. По приезде в Париж он засадил Колетт писать об услышанном.

Кое-где подправив то, что вышло из-под пера Колетт, и включив несколько довольно пикантных эпизодов, он отнес рукопись издателю. В 1900 году вышла первая, быстро раскупленная книга Колетт, получившая название «Клодина в школе». Но она не увидела своего имени на обложке — и первый, и все последующие три романа вышли под псевдонимом мужа. Это обстоятельство, видимо, мало ее трогало. По собственным ее словам, она писала «прилежно и равнодушно» только для того, чтобы, предъявив пачку исписанных листков, выйти на свободу из комнаты, куда ее запирал «заботливый» супруг. А дальше — небольшая передышка и снова письменный стол и окрики мужа: «Быстрее, малышка, в доме ни гроша». Это было ложью. Маленькая затворница начала приносить своим трудом прекрасный доход, равнявшийся 300 франкам в месяц, позволивший Анри купить загородный дом, а главное — не скупиться в расходах на прекрасных дам. Удивительно, как «работа по заказу» не довела Колетт до полного отвращения к листу бумаги.

Но судьба ее злосчастного брака была предрешена, даже несмотря на то, что после 5 лет затворничества Анри решился выпустить жену на волю, посчитав, что птичка уже разучилась летать. Он ввел ее в свет, начал посещать с ней театры и вернисажи и даже разрешил брать уроки танцев и гимнастики. В то время наступала «прекрасная эпоха», прихватившая последнее десятилетие XIX и первое XX веков. Она требовала от женщины шика, кокетства и элегантной аморальности. Все эти правила очень импонировали Анри. Колетт же изо всех сил старалась перенять навязываемые всеобщей распущенностью манеры, чтобы стать «женщиной, которая ему нравится». Но ей гораздо легче было понравиться кому угодно, но не ему. В светской хронике уже писали о сногсшибательно красивой супруге мсье Готье-Вилларса и об эпатажных нарядах, в которых она появлялась на многочисленных приемах.

Великолепные волосы Колетт вызывают зависть у дам и творческий пыл у художников. Скульптурный бюст госпожи Готье-Вилларс на одном из осенних Салонов получает I премию. Весь Париж буквально сходит с ума по Клодине, рожденной трудом Колетт. Этим именем называют торты, мороженое, фасон блузок, духи, шляпки, сигареты, и со всего ее супруг получает свою долю, причем немалую.

Для пущей сенсационности он заставил жену отрезать ее легендарную косу. Короткая прическа — это вызов морали, что было тогда остро модно. Колетт подчинилась… Но помогло все это ненадолго.

Муж бросил ее без копейки денег. Все гонорары за беспрерывно переиздающуюся «Клодину» причитаются ему как единственному автору. Колетт же была выдворена в маленькую квартирку на первом этаже их дома, который предназначался беднякам.

В 1906 году, в феврале, самом ненастном парижском месяце, в маленьком театре Матюрэн появилась новая актриса. Небольшой рост и короткая стрижка позволяли ей выглядеть значительно моложе своих 33 лет. В пьесе с символичным названием «Желание, любовь и химера» у нее нет слов — бургундский акцент поставил крест на возможной карьере драматической актрисы. А потому Колетт — актриса-мим. Уроки, полученные у знаменитого танцовщика Жоржа Вага, не прошли бесследно. Колетт обладала «говорящим телом», способным к тому же весьма впечатляюще передавать ощущения женщины в мире чувственных наслаждений. Дар сам по себе редкий, но еще и пришедшийся на сцене в самую пору: без обильной дозы эротики всякое сценическое действо было тогда обречено на провал.

Жорж Ваг делает с ней несколько номеров. Танцы-пантомимы, сопровождаемые специально подобранной музыкой, с которыми они кочуют из театра в театр, по городам провинции и даже за границей, становятся необыкновенно популярными.

Один из них неизменно сопровождался взволнованным гулом наэлектризованного зала, когда малейшего возгласа было достаточно, чтобы публика становилась неуправляемой. Эффект состоял в том, что Жорж и Колетт на протяжении всего сложного в профессиональном отношении и с явным чувственным налетом танца не отнимали своих губ друг от друга. «Самым долгим эротическим поцелуем» окрестили газетчики эту танцевальную миниатюру.

...Зарабатывая деньги на жизнь, Колетт выступала и в особняках столичной элиты, которые посещала когда-то вместе с Анри. Теперь она получала конвертики с гонорарами из рук его бывших и нынешних любовниц, ловила на себе презрительные взгляды светских львиц и отказывалась от достаточно смелых предложений их мужей. Втайне Колетт называет себя «писательницей, которая плохо кончила».

Теперь Колетт на собственном опыте узнала, что стоит за обворожительно зазывными улыбками чуть прикрытых полупрозрачной тканью женщин на маленьких сценах с неизменно красным плюшевым занавесом. Штрафы и вычеты из жалованья за малейшую провинность, ежедневные изнурительные репетиции, еда на ходу, сквозняки в дощатых гримерках, изматывающие гастроли по захолустью, дешевые отели, приставание пьяной публики, а еще самое страшное — ярлык публичной женщины.

Хотя, описав впоследствии в очередной своей книге эту «изнанку мюзик-холла», Колетт не забудет упомянуть, что именно в этих холодных и пыльных кулисах встретила гораздо больше доброты и человечности, чем в дорогих светских салонах. Именно на подмостках, где, как считалось, торжествует порок, Колетт встречала людей честных, порядочных и благородных. «Я люблю свое прошлое… Я не стыжусь того, что делала…» Это будет сказано ею о «веселых сценах» Парижа.

Но настоящую славу в том мире, о котором было принято говорить вполголоса и с особой значительной усмешкой, могла создать Колетт только сенсация, вернее, сенсация-скандал. И он не преминул разразиться.

...3 января 1907 года в «Мулен Руж» состоялась премьера, загодя вызвавшая обильные пересуды. Сюжет пьесы «Египетский сон» разворачивался в пирамиде, куда проникает молодой археолог. Там он находит мумию молодой красавицы и влюбляется в нее. В какой-то момент, забывшись в коротком сне, юноша вдруг видит, что ожившая мумия поднимается из саркофага, постепенно сбрасывает покрывала, в которые была закутана, и остается почти обнаженной. В завершение всего влюбленный страстно целует восставшую ото сна красавицу...

Ажиотаж подогревался тем, что пьеса эта была написана маркизой де Бельбеф — племянницей Наполеона III, а по материнской линии происходившей из рода князей Трубецких. Выданная замуж почти насильно, она разъехалась с мужем, навсегда преисполнившись отвращения к мужчинам. В какой-то момент она оказала дружескую поддержку брошенной мужем Колетт, что очень сблизило женщин. Не будучи склонной к однополой любви, Колетт хотя и тяготилась этой дружбой, но не находила возле себя другого человека, который бы относился к ней с такой любовью и заботой.

Причем маркиза, широко известная под прозвищем Мисси, не только написала эту пьесу, но и вознамерилась дебютировать в ней как актриса, взяв на себя исполнение роли археолога, мумию играла Колетт. И вот финал той премьеры.

...Колетт, сбрасывавшая с себя одно полотнище за другим, по существу, впервые продемонстрировала сеанс стриптиза, да не в приватной обстановке, что уже практиковалось, а на глазах у переполненного зала. Когда же «археолог» стал страстно целовать тело возлюбленной, зал разразился невообразимым шумом, гвалтом, свистом и визгом женщин. Дирекция в ужасе от возможных последствий разгрома зала кабаре вызвала полицию. Порядок был восстановлен, спектакль прерван, а публика — выдворена из зала. Пьесу практически тут же запретили...

Но на следующее утро Колетт проснулась знаменитой. Хотя привкус этой славы оказался горьковатым: ее обвинили в совращении благородной дамы и оскорблении общественной нравственности. Случись такое несколькими годами раньше, она могла бы подвергнуться огромному штрафу, выплатить который была бы не в силах, или вовсе оказаться за решеткой. На ее счастье, «прекрасная эпоха» давала свободу от диктата церкви в духовной жизни общества, более того, ее официальное отделение от государства уже не могло препятствовать утверждению в сознании людей иных этических критериев. Вероятно, именно поэтому на «освобожденное двадцатилетие» падает буйный расцвет кабаре, мюзик-холлов, варьете, театров ревю и как следствие — первое появление на этом поприще звезд. Колетт стала одной из них. С одной стороны, на нее лились потоки грязи, ее имя сделалось синонимом непристойности. С другой — лучшей рекламы невозможно было и вообразить. Директора самых престижных и дорогих кабаре и театральные агенты вцепились в нее мертвой хваткой.

Скандальная известность предоставила ей возможность требовать баснословных гонораров. Театральные критики и рецензенты, воскуряя ей фимиам, стали широко употреблять слово «творчество», а газетчики наперебой искали возможность услышать хотя бы пару слов из уст главной возмутительницы общественного спокойствия. Колетт училась быть знаменитой буквально на ходу: «Всегда следует начинать с отказа давать интервью кому бы то ни было. Тогда ваше первое интервью попадет на первую полосу».

Так оно и произошло. Замелькали сенсационные сообщения о том, что «красотка кабаре» под полупрозрачными хитонами, весьма условно именующимися одеждой, вовсе не носит, как то полагается танцовщицам, трико телесного цвета. Вторичный шквал восторгов, даже превзошедший злосчастную «мумию», вызвал следующий номер Колетт, по ходу которого она обнажила свою левую грудь. Колетт расколола Париж пополам. Одни, понятное дело, предавали ее имя анафеме, другие взахлеб восхищались красотой и смелостью этой необыкновенной женщины. Дело дошло до немыслимых ранее прочувствованных поэтических дифирамбов, опубликованных в прессе. Хотя, конечно, приходится признать: безупречным поведением заслужить подобное вряд ли было возможно.

...Беспримерные сценические успехи не смогли вытравить в душе у Колетт «бациллы», поселившейся там навсегда: сочинительства. Даже крайняя занятость и усталость от каждодневных выступлений не принимаются в расчет — хоть на час в день, но она берет в руки перо. Новый роман завершает серию книг о Клодине. В 1907-м вышел сборник ее рассказов, где наряду с главной героиней ее творчества — женщиной живет своей интересной жизнью Природа. Здесь Колетт достигает таких высот, которые, по вердикту критиков, делают ее «крупнейшим во французской литературе XX века мастером лирического пейзажа и анималистического «портрета».

Для сцены кабаре Колетт сочиняет скетчи, либретто пантомимы, маленькие пьесы, где играет уже как драматическая актриса и, кстати, имеет немалый успех.

...В декабре 1912 года Сидони-Габриэль Колетт становится баронессой де Жувенель и теперь присутствует на приемах, раутах, торжественных обедах. Понятно, что «красотка кабаре» не могла, да и не хотела найти общий язык с тем обществом, где вращался супруг. Дамы света демонстративно игнорировали женщину, имя которой было у всех на устах. Не желая ставить под удар союз с человеком, которого любила, Колетт бросила карьеру танцовщицы, но пестрый, вместивший в себя все человеческие страсти мир подмостков так и не ушел из ее творчества.

Замужество подарило Колетт дочь, но начавшаяся Первая мировая война увела из дома мужа. Барон, будучи человеком храбрым, не стал уклоняться от опасности и ушел на фронт. Колетт, оставив крошку-дочь на няньку, тайком, с подложными документами, перешла линию фронта и несколько недель провела возле супруга. Для ее любящего сердца преград просто не существовало, но ничто не могло удержать ее и тогда, когда любовь ушла. Спустя несколько лет, уже после войны, Колетт, уже наученная горьким опытом первого замужества, узнает, что муж, видимо, охладев к ней, изменяет. Она решается на отъезд из дома и там, в отдалении от неверного мужа, выливает на бумагу обиду, переполняющую ее сердце.

Под последние аккорды разваливающегося брака она совершает поступок, вновь делающий ее героиней скандала. 47-летняя Колетт становится любовницей 17-летнего Бертрана де Жувенеля, сына барона от первого брака. Конечно, первое, что приходило на ум заинтересованной общественности, это мысль об отмщении. Во всяком случае, именно так трактовался ею этот невероятный роман. Но Колетт, много чего понимавшую в жизни, эта трактовка оставила равнодушной. Связь с этим юношей, продлившаяся почти 5 лет, принесла ей такие потрясения, которые были мало с чем сопоставимы. Бертран с его романтической привязанностью вернул ей ощущение молодости. Все находили Колетт преображенной даже внешне. Она же открыла перед ним не только тайну отношений между мужчиной и женщиной, она подарила ему способность видеть, понимать и бесконечно ценить красоту окружающего мира. Она учила Бертрана работать в саду, ухаживать за цветами, понимать маленькие секреты природы, повадки птиц и животных, заставила его заняться гимнастикой, научиться плавать, уходить на лодке далеко в море.

Разумеется, родители Бертрана делали все, чтобы «спасти мальчика от этой ведьмы». Ему нашли хорошенькую невесту, и однажды он перед торжественным обедом в честь помолвки зашел к Колетт попрощаться. Когда он вышел из дома, она бросила в окно скомканную записку с тремя словами: «Я люблю тебя». Уже в старости (де Жувенель умер в 1987 году в возрасте 84 лет) Бертран, вспоминая о своей подруге, скажет: «Она мне сказала это впервые. И я не пошел на торжественный обед в честь помолвки».

И все равно день, а вернее ночь, когда Колетт сама сказала Бертрану «прощай», все же наступила. Они больше никогда не виделись.

Колетт снова была одна, к тому же все еще в состоянии изнурительного бракоразводного процесса. Как переживалось ею подступившее 50-летие? «Сердце не имеет морщин, на нем бывают только шрамы» — так охарактеризовала Колетт свое тогдашнее мироощущение.

Однажды на одном из загородных шоссе «Рено», оставленный ей бароном в качестве отступного, заглох и какой-то человек из остановившегося авто вызвался ей помочь. Морис Гудекет, сын голландского ювелира-еврея, холостяк и владелец небольшой фирмы, больше всего на свете любил искусство, книги и картины. Женщина, которой он помог починить машину, была старше его на 16 лет. Они не расставались 21 год, их совместное существование прервала только смерть Колетт.

Ей безо всякого труда далась роль покладистой жены. Колетт терпеть не могла феминизирующих дам и не отказывала себе в удовольствии при случае кинуть камешек в их огород: «Женщина, считающая себя умной, требует равных прав с мужчиной. Женщина действительно умная — не требует». Она была хорошей хозяйкой, умевшей создать в доме уют и отлично готовить. Колетт отнюдь не считала, что «жизнь слишком коротка, чтобы фаршировать грибы».

Конечно, ее чувство к Морису не было бурной страстью, сопровождавшей многие ее увлечения. Раздумывая о себе, помудревшей, она не без грусти писала: «Из моей жизни уходит одна из великих сует жизни — любовь». И, видимо, поторопилась с этим признанием.

...В декабрьскую ночь 1941 года двери их квартиры содрогнулись от ударов прикладов. Колетт, не проронив ни слезинки, проводила мужа-еврея туда, откуда возвращались очень редко. А наутро она бросилась в комендатуру, а затем искать знакомых, к которым лояльно относились оккупанты. Один из поклонников ее творчества обещал помочь. Это было страшное время. Дочь Колетт стала бойцом Сопротивления. В доме царили холод и полное отсутствие еды. В рукописи «Париж из моего окна» начали появляться советы по поводу того, как обмануть голодный желудок, как выжить при минусовой температуре. Через несколько долгих месяцев вернулся Морис.

В конце 44-го Колетт, давно отучившаяся давать волю собственной слабости, плакала, слыша грохот артиллерийской канонады в честь освобождения, сливавшийся с перезвоном парижских колоколов.

За 54 года жизни в творчестве Сидони Колетт написала 50 книг художественной прозы и 4 тома статей, посвященных театру, причем все, что вышло из-под ее пера, увидело свет еще при жизниа автора. Она была награждена орденом Почетного легиона, избрана в члены Королевской академии языка и литературы Бельгии. Ее слава писательницы в 40 — 50-х годах упрочивается еще и на сцене, и в кино, где с огромным успехом ставят и экранизируют ее произведения. В 1944 году Колетт — первая из женщин — была единогласно избрана членом Гонкуровской академии, где она работала неустанно. Этому не мешало даже то, что на заседания она прибывала в кресле-каталке из-за обострившегося артрита. Нередко муж не в переносном, а в прямом смысле носил ее на руках.

Скончалась Колетт 3 августа 1954 года. Умереть, не пережив ни своей славы, ни своей любви, — это редко кому удавалось...

Автор: Людмила Третьякова

Сайт: Вокруг света

.

@темы: Габриель Колетт Театральный роман

---

Семен Надсон. «Есть у свободы враг опаснее цепей...»

• Семен Надсон.
  
  
  «Есть у свободы враг опаснее цепей...»
  
  
  * * *
  
  Есть у свободы враг опаснее цепей,
  
  Страшней насилия, страданья и гоненья;
  
  Тот враг неотразим, он - в сердце у людей,
  
  Он - всем врожденная способность примиренья.
  
  Пусть цепь раба тяжка... Пусть мощная душа,
  
  Тоскуя под ярмом, стремится к лучшей доле,
  
  Но жизнь еще вокруг так чудно хороша,
  
  И в ней так много благ и кроме гордой воли!..
  
  1884
  
  
  
  
  
  
  

@темы: Семен Надсон. «Есть у свободы враг опаснее цепей...»